|
 Ширяевец
(Абрамов) Александр Васильевич -
(2[14].04. 1887—15.05.1924), поэт. Родился в с.
Ширяево-Буерак Сызранского у. Симбирской губ. в
семье бывшего дворового-крепостного. Учился в
земской школе с. Бинарадка Самарской губ., закончил
церковно-приходскую школу в с. Ширяево. Проучившись
2 года в Самарском городском училище, будущий поэт
вынужден был оставить после смерти отца учебу за
отсутствием средств к существованию. В 1905—22
почтовый чиновник в Средней Азии.
Первые стихи и рассказы Ширяевца появились на
страницах ташкентских газет и журнала «Туркестанский
курьер».
Уже в ранних стихах, преодолев влияние символистов,
поэт обращается к народно-песенной традиции.
Восточные мотивы («Пески», «Голодная степь»)
выдержаны в напряженно-сдержанном тоне, и если этим
стихотворениям свойственна созерцательная
отстраненность, то стихи, посвященные родному
Ширяеву и Волге, исполнены в плясовом ритме, здесь
проявился безудержный темперамент поэта, лихость, «разинщина»
и «кудеяровщина». В 1912 начинается переписка
Ширяевца с Н. Клюевым, который оказал огромное
воздействие на поэта своими стихами и письмами.
Стихи Ширяевца произвели сильное впечатление и на С.
Есенина, который писал ему: «Извините за
откровенность, но я вас полюбил с первого же мной
прочитанного стихотворения… Вы там вдалеке так
сказочны и прекрасны». Ширяевец, еще не будучи лично
знакомым с Клюевым, Есениным, Клычковым и П.
Карповым, органически вошел в «крестьянскую кузницу»,
духовным лидером которой был Клюев. В 1915—17
выходят 4 книги поэта: «Богатырь», «Запевка», «О
музыке и любви», «Алые маки». В этих книгах
буйствует сказочная, природная русская стихия («Есть
ли что чудесней / Жигулей хребтов! / А какие песни с
барок и клетов! / А какие сказы ходят с голытьбой! /
Услыхал и сразу / Закипел гульбой!.. / С озорной
волною / В эту синь и ширь! / Добывал бы с бою /
Новую Сибирь…»). Взгляд поэта устремляется и во
времена Золотой Орды, и еще дальше — к эпохе
половецких набегов на Русь и походам русских князей
в Великую Степь («Не одна Ярославна заплачет! / Пьет
Каяла багряную муть — / Захлебнулась! А птицы маячат
— / Жадным клювом бойцов полоснуть…»). Когда В.
Ходасевич упрекнул Ширяевца в том, что в своих
песнях поэт воспевает народ, которого «скоро не
будет», и советовал ему: «…быт наших стихов уже
почти кончен, возврата к нему не будет.
Прощайтесь-ка с ним — да и в дорогу!», — Ширяевец
ответил ему письмом, которое можно оценить как
своеобразный творческий манифест поэта: «И что
прекраснее: прежний Чурила в шелковых лапоточках с
припевками да присказками, или нынешнего дня Чурила,
в американских щиблетах, с Карлом Марксом или
“Летописью” в руках, захлебывающийся от
открывающихся там истин?.. Ей-богу, прежний мне
милее!.. Ведь не так-то легко расстаться с тем, чем
жили мы несколько веков! Да и как не уйти в старину
от нынешней неразберихи, ото всех этих истерических
воплей, называемых торжественно “лозунгами”… Может
быть, чушь несу я страшную, это все потому, что не
люблю я современности окаянной, уничтожившей сказку,
а без сказки какое житье на свете?..» И в последний
год жизни Ширяевец подтвердил своими стихами, что
эти слова — не декларация, а жизненная, духовная,
творческая суть поэта: «Никогда старина не загаснет:
/ Cлишком русское сердце мое.. / Позабуду ли песни
на Клязьме! / Как я мчался с тяжелым копьем… /
Вечевые прибойные клики! / Ветер Волхова вздул
паруса! / То палач я, то нищий калика / То с булатом
в разбойных лесах… / Не припомню, какого я роду, /
Своего я не помню села… / Ускакал я в бывалые годы,
/ Старь родная меня занесла».
В 1917 он писал: «Я жду, что скажет не фабричная,
считающаяся только с Карлом Марксом Русь, а Русь
деревенская, земледельческая, и заранее отдаю ей мои
симпатии, ибо только в ней живая сила». В 1922
Ширяевец приезжает в Москву, где сталкивается с
явным неприятием его творчества еврейскими
большевиками. Цензура не пропускает в печать его
лиро-эпическую поэму «Мужикослов», а сам он,
вступивший поначалу в группу пролетарских поэтов «Кузница»,
исключается из нее в результате ощущаемого явного
творческого несоответствия декларациям группы и
стихотворным упражнениям ее членов. «Я сын
крестьянской полевой Руси, а не той, которая
проповедуется в сферах», — отчеканил поэт в письме к
П. Я. Заволокину. После долгих мытарств, наконец,
вышла в Москве последняя книга стихов Ширяевца «Раздолье».
Соч.: Волжские песни. М., 1928; Песнь о Волге.
Куйбышев, 1980; Стихотворения и поэмы. Ставрополь,
1992 (в кассете «Потаенный сад / Новокрестьянские
поэты»).
Куняев С. |
