|
 Суриков
Иван Захарович (1841-1880) - даровитый
поэт-самоучка, один из самых выдающихся
представителей своеобразной плеяды
поэтов-самородков, поэтов-страдальцев (Раззоренов,
Дерунов, Тарусин и др.), выросшей из народной среды
и развившейся на русской почве в первые десятилетия
пореформенной эпохи. Тяжелые условия жизни поэта
преждевременно свели его в могилу, не давши ему
возможности проявить свой талант во всей яркости.
Родился С. 25 марта 1841 г. в маленькой деревушке
Новоселове, Юхтинской волости, Углицкого уезда,
Ярославской губ. Отец его, оброчный крестьянин, жил
в Москве, — куда еще в молодые годы ушел на
заработки и где был на побегушках, служил
приказчиком «по овощной части», а затем открыл
собственную овощную лавочку, — и лишь изредка
наезжал в деревню, чтобы навестить жену и родных.
Будущий поэт, тихий, слабый и болезный в детстве, до
девяти лет жил в родной деревне, которая своим
простым, мирным и спокойным укладом и своими
красотами на всю жизнь оставила в нем неизгладимое
впечатление, — впоследствии в его стихотворениях
часто встречаются деревенские мотивы. В 1849 г. он
вместе с матерью переехал к отцу в Москву. Городская
жизнь с ее шумом и гамом, грязью и отсутствием
простора, удушливым и отравляющим воздухом
подействовала на впечатлительного мальчика самым
тягостным образом, и он стал еще тише, еще
молчаливее и запуганнее. На десятом году он был
отдан для обучения грамоте двум пожилым девушкам
разорившегося купеческого рода, сестрам Финогеновым,
одна из которых выучила своего ученика гражданской и
церковной азбуке, чтению, письму палочек и букв по
старинным прописям, а другая, женщина в высшей
степени религиозная, ввела его в область житий
святых, подвижников и пр.; эти сказания действовали
на мальчика так сильно, что он порою сам мечтал об
иночестве, о спасении души в «лесных дебрях» или в
«тихой матери-пустыне». Как и всякая даровитая
натура, С., едва выучившись грамоте, с жадностью
набросился на чтение, причем поглощал все, что
попадалось под руки, — сказки, путешествия, романы.
Между прочим, он наткнулся также на несколько
романов Мерзлякова, песен Цыганкова и басен
Дмитриева и за чтением этих стихотворений, по
собственному признанию, впервые сам почувствовал
смутное влечение к поэзии. Привыкнув учиться грамоте
«на старинный лад», нараспев, мальчик и стихи не
читал, а распевал; эта манера осталась у него почти
на всю жизнь и сослужила ему известную службу: когда
он начал сам писать, то размер стихов долгое время
проверял пением, оставив этот «натуральный» метод
только значительно позже, когда познакомился с
теорией стихосложения. Еще более приохотил его к
чтению живший в одном доме с ним мелкий чиновник,
«отставной семинарист» Ксенофонт Добротворский,
неудачник и с виду угрюмый пессимист, но в сущности
человек добрейшей души, к тому же имевший недурную
библиотечку.
Как только мальчик несколько подрос и отец заметил,
что сын может быть ему полезен в торговле, он
поспешил засадить его за прилавок, вооружившись
вместе с тем против склонности мальчика к чтению и
против завязанных им у Добротворского знакомств с
несколькими интеллигентными лицами. Строгости, почти
гнет отца тяжелым образом отражались на С., но
своего любимого занятия он не бросил и урывками,
украдкой поглощал книгу за книгой. Смутное влечение
его к поэзии вскоре реальным образом выразилось в
форме стихотворения, написанного им под сильным
впечатлением пожара, случившегося в их доме.
«Дерзай, юноша», сказал ему Добротворский,
прочитавший этот первый опыт. Похвала из уст такого
непогрешимого, по мнению С., человека окрылила его,
и за первым стихотворением последовал ряд пьес,
написанных преимущественно в форме песентябрь Уже в
этих опытах, из которых сохранились только немногие,
чувствовался талант, светилось искреннее чувство и
искрилась теплота, хотя, как произведения незрелые,
они страдали, разумеется, значительными недостатками
— неточностью образов, отсутствием простоты и
пластичности, подражанием, иногда манерностью. При
тех условиях, среди которых он жил у отца, работать
над усовершенствованием стиля и устранением
недостатков было чрезвычайно трудно, тем более, что
малообразованный юноша только инстинктом поэта
чувствовал недостатки своих стихотворений, но ясного
представления об этом он не имел и иметь не мог. К
1857 г., т. е. когда С. было 16 лет, из написанного
им составилась довольно объемистая тетрадь, которую
он, по совету своих друзей и ос рекомендательным
письмом профессора К. Ф. Рулье, отнес к одному из
русских поэтов. Последний принял в нем теплое
участие, указал на недостатки, дал указания, как
избежать их, и пр. Но неблагоприятный отзыв другого
поэта, на суд которого С. также отдал свои опыты,
отзыв резкий, почти безжалостный, чрезвычайно тяжело
отразился на молодом таланте. С. однако не пришел в
полное уныние и не забросил своих занятий, но стал к
своему творчеству относиться серьезнее и строже,
начал в трудиться над обработкой стиха и формы, над
звучностью, плавностью и краткостью стиха, — и эта
упорная работа постепенно привела его к простоте и
художеству образов. Этот период в жизни С. совпал со
временем расцвета торговых дел у его отца,
открывшего еще одну лавку, значительно больше
первой. С. хотя и просиживал долгими часами за
прилавком и отчетностью, все же имел и некоторое
свободное время, которое он целиком мог посвящать
своим любимым занятиям. Но скоро отец его,
возбужденный успехом и сгорая нетерпением быстро
разбогатеть, начал играть на скачках; дела его
приняли дурной оборот. Чтобы забыться, он стал пить,
и это окончательно его разорило. Пришлось закрыть
сначала большую, затем и меньшую лавку; отец уехал в
деревню, а С. вынужден был поступить в подручные к
своему дяде, брату отца, старику придирчивому и
капризному, имевшему тоже овощную лавочку. Жилось С.
у дяди еще хуже, чем прежде — весь его день уходил
на подметание лавки, услуги покупателям и развозку
на тачке товаров по заказчикам. В это время,
длившееся около 11/2 лет, С. должен был почти совсем
забросить любимое чтение и совершенно прекратить
занятия над усовершенствованием своего дарования.
Когда жизнь у дяди стала совсем невыносимой, С.
продал все, что мог, сколотил кое-какие гроши, за 10
руб. снял маленькое помещение на Тверской и вместе с
матерью стал скупать и продавать старый лом железа,
меди, тряпье и др. Торговля пошла довольно бойко,
особенно когда стали продавать также уголь, сначала
древесный, а затем и каменный. В 1860 г. С. женился
на сиротке M. K. Ермаковой, с которой жил вполне
счастливо до конца жизни.
Самостоятельность С. позволила ему вернуться вновь к
своим любимым занятиям. К этому времени относится
его знакомство с поэтом А. Н. Плещеевым, который в
опытах С. признал зачатки яркого таланта, отнесся к
нему весьма сочувственно и поощрил его к дальнейшему
творчеству и самообразованию. Несколько наиболее
удачных стихотворений Плещеев передал Ф. Б. Миллеру,
редактору «Развлечения». Первое из них появилось в
этом журнале в 1863 г. Окрыленный успехом, С., как
истинный талант, стал еще строже относиться к своим
произведениям и, при теплом участии Плещеева, еще
усерднее работать над совершенствованием стиха и
формы. Жизнь С., хотя и трудная, стала кое-как
налаживаться. Но вскоре умерла его мать, а из
деревни приехал отец, который, поселившись у сына,
стал вести нетрезвую жизнь, а затем женился во
второй раз на раскольнице, оказавшейся женщиной
тяжелого и сварливого характера. С. вместе с женою
ушел от отца. Началась жизнь, полная тяжелых
страданий, лишений и скитаний, пошли бесконечные
поиски работы. С. испробовал всякие профессии — был
переписчиком, снова поступил в подручные к своему
дяде, но не вынес его гнета и ушел, наконец,
поступил учеником в типографию, но, проработав всего
несколько дней, заболел и слег. Нужда в семье была
страшная, все было продано и заложено; дело дошло до
того, что С., оправившись несколько от болезни, одно
время помышлял даже о самоубийстве. После ухода
мачехи, обобравшей своего мужа, С. переселился к
отцу и вновь принялся за торговлю и за перо.
Произведения его стали появляться в ряде журналов —
«Развлечении», «Воскресном досуге»,
«Иллюстрированной Газете». Талант его постепенно
крепнет, принимает определенное направление,
известность его растет. Несмотря на это, печатают
его не всегда охотно. «Если бы я рассказал тебе мои
неудачи (литературные), — пишет он по этому поводу в
1872 г. И. Г. Воронину, — ты бы верно сказал: как
это тебя угораздило все вынесть и не пасть духом?..
Да вот, устоял же... Только робкий дома сидеть
остается». В 1870 г. одно из его стихотворений
появилось в «Деле», и с этих пор С. стал часто
печататься в этом журнале, поощряемый издателем
Благосветловым и стоявшим близко к редакции A. K.
Шеллером. В 1871 г. отпечатано первое собрание его
стихотворений, в которое вошло 54 пьесы.
Сам поэт-самоучка, С. чрезвычайно сочувственно
относился к таким же, как и он, самородкам, гибнущим
под тяжестью неблагоприятных житейских условий.
Чтобы поднять в них дух и веру в себя, он через
публикацию призывает их объединиться и издать свой
сборник, сборник исключительно поэтов-самоучек.
Целый ряд их отозвалось на призыв С., и он
организовал кружок, в который вошли Тарусин,
Кондратьев, Дерунов, Раззоренов, Григорьев, Радиенов,
Козырев (питомец С.) и др. Кружок, полный оживления,
энергии и обмена мыслей, в 1872 г. выпустил свой
первый альманах «Рассвет». Это было лучшим временем
С. В этот же период он написал ряд былин, сказаний и
поэм: «Садко» («Вестн. Евр.", 1872), «Богатырская
жена», «Василько», «Канут Великий», «Казнь Стеньки
Разина», «Правеж», «Удалой», — и много простых
образных, полных тепла и свежести стихотворений для
детей (печатались в «Детском Чтении», «Семье и
Школе», «Воспитании и Обучении», «Сборниках» А. Н.
Якоби и пр.).
На творчество С. неизгладимую печать наложила его
собственная жизнь, полная горя, лишений и страданий.
В своих простых прочувствованных стихах он правдиво
выразил все то, что он пережил и выстрадал, и не
только он, но тысячи и десятки тысяч детей народа.
Как его страдания являются не только личными, ему
одному присущими, а характеризуют целые народные
слои, так и его творчество отражает чувства не
только его самого, но и многих пасынков жизни,
борющихся с гнетущими условиями жизни и в этой
борьбе изнемогающих. Область житейских невзгод и
страданий является лейтмотивом в произведениях С., и
только в этой области он остается самим собою —
настоящим, непосредственным лириком: с глубоким
чувством и неподдельной искренностью оплакивает он
тяжелую крестьянскую долю, скорбит о погибших в
жизненной борьбе силах, об униженных и оскорбленных,
мучается людским бессилием вообще и своим в
частности. Вне этого же он часто впадает в риторику,
перестает быть самим собою и обнаруживает явные
следы подражания Кольцову, Некрасову, Никитину,
Михайлову-Шеллеру. Прекрасно удаются С. также и
небольшие картинки природы (стих.: «На берегу», «На
дороге», «В воздухе смолкает», «Весной», «На одре»,
«На чужбине», «Ночью», «От деревьев тени», «Сон и
пробужденье», «Помнишь: были годы», «У могилы
матери» и др.). Характер своего творчества сам С.
определяет в следующем восьмистишии:
Мне доставались нелегко
Моей души больные звуки,
Страдал я сердцем глубоко,
Когда слагалась песня муки.
Я в песне жил не головой,
A жил скорбящею душою, —
И оттого мой стон больной
Звучит тяжелою тоскою.
Еще ярче проявляется, может быть, эта
самохарактеристика в другом стихотворении, где поэт
говорит: «...Грустны песни мои, как осенние дни:
звуки их — шум дождя, за окном ветра вой. То рыданья
души, стоны груди больной».
В 1875 г. вышло 2-е издание «Сборника стихотворений»
С., довольно быстро разошедшееся. О С. заговорила
печать, если и не всегда сочувственно, то во всяком
случае вполне серьезно, как о несомненном таланте, а
«Общество любителей русской словесности в Москве»
избрало его в свои члены.
Между тем тяжелые условия жизни С. скоро подорвали
его здоровье и силы, и с 1879 г. он начинает
серьезно прихварывать; у него развивается чахотка.
Третье издание его произведений, вышедшее в 1877 г.
у Солдатенкова, дало ему кое-какие средства, и он по
совету врачей весною 1878 г. ездил лечиться в
кумысолечебное заведение (в Самарских степях), а в
1879 г. с той же целью некоторое время жил в Крыму.
Но было уже поздно; чахотка прогрессировала, и дни
его были сочтены. 24 апреля 1880 г. он умер и
похоронен на Пятницком кладбище в Москве. В апреле
1910 г. в Москве и отчасти и в других городах
литературными обществами праздновалась память
30-летия со дня кончины С. и на могиле его был
сооружен памятник.
Стихотворения С. выдержали 4 издания. Лучшее из них
последнее (М., 1885 г.), при котором помещен и
подробный биографический очерк жизни С., написанный
его другом, Н. А. Соловьевым-Несмеловым.
Важнейшим материалом для биографии С. являются его
письма к различным лицам (напечатаны при 4-м издании
его произведений) и упомянутый «Биографический очерк
С.» Соловьева-Несмелова (там же); неполные сведения
разбросаны в повременной печати; «Голос», 1880 г.,
No 118 (некролог), «Иллюстрированная Газета», 1871
г., No 17. В связи с 30-летней годовщиной со дня
смерти С. в газетах петербургских («Новое Время»,
«Русь», «Речь») и московских («Голос Москвы»,
«Русское Слово») от 23—25 апреля 1910 г. помещены
более или менее беглые статьи, посвященные жизни и
творчеству С. |
